A.Чигрин
Влияние ренты на распределение
государств по уровню развития
или о некоторых экономических
предрассудках.
Советский Союз рухнул в немалой степени благодаря
надежде на то, что рынок повысит уровень жизни, что освобождение
экономики от глобальной регламентации и экономические стимулы вызовут
взрывной рост производства и уровня жизни. Но, как
ни странно, освобождение от плановых пут и материальные стимулы привели
к результатам прямо противоположным – самой продолжительной и глубокой
из зарегистрированных в мирное время депрессии. Необычными и
непродолжительными были периоды роста, составившие в суме менее
четырех лет. После пресловутого дефолта страна впервые за почти десять
лет показала очень высокие темпы роста. Второй скачек 2003-04 годы также
оказался недолгим.
По объективным возможностям у Росси были самые
высокие шансы безболезненного преодоления последствий перехода к рынку.
Во-первых, большая часть республик СССР особенно южных были
дотационными, культура производства, культурный уровень населения и
производительность труда были значительно ниже среднесоюзных.
А Россия была источником дотаций и культуры производства, и следовательно от разрыва должна была получить
значительные плюсы.
Во-вторых, Россия на протяжении десятилетий собирала
сливки интеллектуального и кадрового потенциала республик, являлась в
значительной степени монополистом в области науки и образования для
высшего звена управления государством и экономикой. Другим республикам
пришлось обходиться тем, что было. То есть качество государственного
управления в России имело объективные предпосылки быть значительно выше,
чем в других республиках.
В-третьих, Россия как, самая крупная из республик
СССР, была наиболее самодостаточна, и менее
других страдала от разрыва сложившихся экономических связей.
В-четвертых, она унаследовала львиную долю финансовых ресурсов бывшего
СССР. Наконец, Россия, как ни одна другая республика обеспечена
источниками сырья вообще и энергоносителей в частности.
Однако по темпам роста ВВП Россия плавает в конце
списка СНГ. И глубина ее падения хоть и несколько ниже средней по СНГ,
но значительно глубже, чем, скажем, в Белоруссии или Прибалтике.
Принято считать, что причины депрессии - продолжение
системного кризиса, начавшегося еще в 80-х в СССР, следствие неудачной
модели приватизации и экономической политики вообще, популизма
верховного совета. Все это верно. Однако,
другие страны СНГ столкнулись со значительно большими проблемами. Но
многие преодолели их с меньшими потерями.
Традиционный предмет гордости – высокий уровень науки
и образования, вопреки ожиданиям не привел к расцвету наукоемкого
производства. Наоборот – высококлассные инженеры и ученые, если не
эмигрировали, вынуждены были переквалифицироваться в бухгалтеров
или торговцев. Наукоемкие производства оказались наименее
востребованными и больше других пострадали в новых условиях. Первыми
рухнули заводы вычислительной и радиотехники,
авиастроение. Массовый перевод производства с ракет на кастрюли в
первой половине девяностых был не столько переходом с
военной на гражданскую продукцию, сколько с технически сложной,
наукоемкой, на примитивную. Случаи движения в обратном направлении
(повышения наукоемкости) мягко говоря нетипичны ни для военных, ни для
гражданских предприятий.
Одно из распространенных объяснений неэффективности российской экономики
состоит в недостатке инвестиций, происходящем в свою очередь от
неблагоприятного инвестиционного климата. Спорная посылка! Западные
компании инвестируют проекты, иногда довольно дорогие, по продвижению
продукции на российский рынок, но очень редко создают производство
полного цикла, и практически никогда с целью экспорта в третьи страны.
Иностранные компании признают важность для себя российского рынка и
активно его осваивают. Но не заметно, что бы Россию воспринимали как
потенциального конкурента, или удобную «производственную площадку». Судя
по поведению внешних инвесторов в России выгодно продавать, но не
выгодно производить.
Примером могут служить компании Renault, Ford, Indesit, инвестирующие в
сборку своих моделей в России. Созданные производства рассчитаны только
на внутреннее потребление. Экспорт в третьи
страны не предусмотрен. Производитель экономит на сбытовых издержках
(обходит таможенные пошлины), но не рассчитывает сэкономить на
производственных (экспортные производства размещаются в других странах,
например в Турции, Польше и т.д.).
Следует ли этот феномен объяснять тем, что инвестиционный климат
достаточно благоприятен для небольших предприятий, но неблагоприятен для больших? Но чем крупнее предприятие, тем ниже
удельные издержки, связанные с коррупцией и слабостью судебной защиты,
объявленными в нашем случае основными составляющими инвестиционного
климата.
Инвестиционный климат – нечто общее для всей системы. Однако в России на
фоне общей депрессивной ситуации существуют отрасли, демонстрирующие
весьма высокую инвестиционную активность. Например, активность внешних
инвесторов на рынке сырьевых инвестиций настолько высока, что
применяются специальные меры по защите отрасли от внешних инвесторов.
Весьма высока активность в торговле, в пищевой отрасли вообще и в пивной
и водочной в особенности. Здесь по результатам инвестиционный климат
следует считать весьма благоприятным. Очаги активности существуют и в
других отраслях, либо защищенных от внешней конкуренции, либо
перерабатывающих рентное сырье. Однако в у значительной части
обрабатывающей промышленности уровень инвестиций не покрывает
амортизацию. Следовательно, гипотеза о неблагоприятном инвестиционном
климате не может быть принята как непротиворечивое объяснение.
Экономика России 2005-го года при рекордных золотовалютных резервах и
переполненном стабилизационном фонде приближается к качественному
состоянию начала 98-го года. Выражается это в том, что продукция
отечественной промышленности устойчиво вытесняется импортом. Новый
дефолт пока не грозит – нефть слишком дорогая и финансовыми пирамидами
Центробанк больше не увлекается. Но деиндустриализация – вещь не менее
серьезная, и вполне реальная.
Существует и прямое указание на природу проблемы.
Состояние депрессии для России 13 лет реформ было обычным. Необычными и
непродолжительными были периоды роста, составившие в суме менее
четырех лет. После пресловутого дефолта страна впервые за почти десять
лет показала очень высокие темпы роста. Причина понятна – почти
четырехкратная девальвация рубля решила проблему внешней конкуренции.
В последнее время как третий или четвертый по
значимости фактор депрессивного влияния все больше
экономистов[4],[5],[6] признают «Голландскую болезнь» – эффект завышения
курса национальной валюты вследствие массового экспорта сырья. И это,
похоже, единственный из объективных факторов, который
принимается в рассмотрение.
При этом бросается в глаза отсутствие сколько-нибудь
общего подхода к оценке влияния данного фактора: выводы разных авторов
нередко диаметрально противоположны. Остается достаточно специалистов,
резко отрицающих принципиальную возможность воздействия данного фактора
на экономику России[1][2][13], что свидетельствует о недостаточной
теоретической проработке представлений о механизмах явления и возможных
следствиях.
Теоретические проблемы объяснения экономической
действительности связаны с тем, что для ее описания применяется
теоретическая модель, разработанная в 70-80-х для Голландии 60-х. В ее
основе лежат представления о поведении стремительно развивающегося по
схеме НТП сектора (Booming Sector Model (BSM)), т.е. модель по
определению динамическая[1x-8x]. Однако, большая
часть стран, сталкивающаяся с эффектом «торможения» несырьевых
отраслей, давно вышла из стадии бума. Их состояние определяется законами
статики. Более того, ситуация мало меняется в фазе сокращения сырьевого
производства. Следовательно, причина не в буме.
Свойства модели определяют совокупность системных
допущений – абсолютная мобильность капитала и труда, эластичность
зарплаты, обеспечивающих полную занятость и исключающих возможность
«разоряющего роста» для экономики в целом[1x-8x][5]. Из этого, по
мнению авторов, следует, что бум в одном из секторов должен
способствовать общему повышению национального благосостояния.
Однако, примеры «не разоряющего роста» и просто
реального роста среди сырьевых доноров не часты. Средний уровень
промышленного роста членов ОПЕК за 30 лет составил -1.3%. Правилом
стало именно разоряющее воздействие сырьевого экспорта на экономику. Дж. Стиглитц на основании данной модели утверждает,
что экспорт сырья не создает объективных препятствий для экономического
роста несырьевого сектора. Однако более
убедительных примеров роста среди экспортеров сырья, чем Ботсвана и
Индонезия не нашел [8]. А Ботсвана, и даже Индонезия – не совсем то,
что может увлечь. И это тоже показатель ограниченности теории. Кроме
того, условие мобильности труда и эластичности зарплаты не
соответствует реальности большинства сырьевых доноров вообще и России в
особенности (об этом ниже).
Причин
несоответствия теории и реальности может быть несколько. Масштабы
структурных диспропорций, вызванные развитием на основе НТП, не могут
сравниться с масштабами диспропорций, вызванных дефицитом традиционных,
жизненно необходимых товаров. Требование «неразоряющего
роста» накладывает ограничение на величину диспропорций.
Развитие по схеме НТП предполагает инвестиционную
емкость, ограниченную только спросом на продукцию, тогда как
естественным ограничителем инвестиционной емкости сырьевых отраслей
является ограниченность запасов, при росте спроса. Т.е. принципиальным
отличием сырьевого сектора служит невозможность увеличить производство
(ликвидировать диспропорции) посредством инвестиций.
Одним из наиболее принципиальных недостатков BSM следует считать
ограничение рассмотрения рамками внутренней ситуации в малой
стране. Массовые потоки экспорта-импорта сырья имеют глобальное
влияние на мировую экономику, включая развитые страны. Экономические процессы в последних в свою очередь влияют
на изменение конкурентных условий для сырьевых доноров. Модели,
базирующиеся на условии малости страны (невлиянии
на мировые рынки), исключают из рассмотрения эти процессы.
Т.о. данная модель не предназначена для исследования
депрессивного («разоряющего») воздействия сырьевого сектора на остальную
экономику в статическом состоянии, не распространяется на большие
государства, не говоря о уже сложившемся экономическом симбиозе доноров
и потребителей сырья, охватывающем практически всю экономику планеты.
Видимо, по этой причине в качестве основных неизменно выдвигаются
субъективные факторы: инвестиционный климат, коррупция, силовая
(политическая или вооруженная) борьба за доступ к ресурсам, «неразумное»
использование доходов[8], инфляция стимулов для проведения реформ
[4],[12],[6],[7],[9].
Из стран-экспортеров нефти сохранить статус развитой
и решить проблемы субъективного характера удалось только одной –
Норвегии. Как действительно малая страна, она больше соответствует
требованиям и, кроме того, скрупулезно следует рекомендациям
существующей теории. Но в отличие от ближайших соседей – Финляндии и
Швеции – центром наукоемкой промышленности она не стала. Из развитых в
стране отраслей – рыболовство, лесопромышленный комплекс, нефтехимия,
металлургия – большая часть так или иначе
имеет отношение к природной ренте. Единственная нерентная
отрасль – производство оборудования для нефтедобычи, импорт которого
законодательно запрещен. И этот запрет – самый объективный показатель
конкурентоспособности норвежской промышленности. Следовательно,
утверждение, что проблемы сырьевых доноров разрешимы посредством
субъективных воздействий (инвестиционный климат, структурные реформы),
как минимум, не доказано.
Между тем, уже вполне очевидно, что сверхрентабельность
сырьевых отраслей есть следствие ограниченности запасов сырья и
устойчивого роста спроса на него. Т.е. истоки природной (горной) ренты –
следствие неустранимо монопольного положения стран-владельцев
месторождений на мировом рынке сырья. А сама природная рента есть
разновидность монопольной ренты. Эта рента существует и в стадии роста,
и в статическом состоянии, и в стадии сокращения производства. И,
следует ожидать, что в последней стадии она будет существенно выше, чем
в стадии роста, потому что сокращение производства будет связано не с
угасанием спроса, а с исчерпанием запасов на фоне растущего спроса.
На несоответствие BSM реальным проблемам
сырьевых доноров указывалось некоторыми специалистами[3]. Однако, она остается теоретической основой для оценки
экономического положения, рекомендаций международных финансовых органов
и реальной политики правительств (в частности – российского).
Чтобы разобраться с объективными основами тех явных признаков
экономической дискриминации, с которой сталкивается реальный сектор
экономики последние полтора десятилетия, построим упрощенную модель
мирового товарообмена.
Модель международной торговли.
Эта модель, состоящая из нескольких уравнений, не предназначена для практического использования, а может служить только в качестве демонстрационного экспоната, как разрез двигателя внутреннего сгорания в школьном кабинете физики. Основное требование к ней заключается не в соответствии цифр реальным показателям экономики, а в максимальной прозрачности и наглядности механизмов влияния интересующих нас факторов на экономическую систему.
Она демонстрирует влияние только базовых рыночных механизмов, не отражая тонкие надстроечные конструкции развитого рынка. Основное требование к ней заключается не в соответствии цифр реальным показателям экономики, а в максимальной прозрачности и понятности влияния на экономическую систему интересующих нас факторов. Она не содержит таких элементов экономической жизни, как налоги и таможенные сборы, не предусматривает возможности инвестиций, кредитов и тезаврации. В отличие от BSM она рассматривает положение в статике, в равновесном состоянии, предполагая, что все переходные процессы завершились, а показатели производства и потребления неизменны. Спрос всегда строго соответствует предложению, производство – потреблению. В BSM кроме рентного и конкурентного секторов рассматривается третий – защищенный или сервисный (non tradable). Наша модель ориентирована на внешнеэкономический аспект. Поэтому без значительного ущерба для результата этот элемент модели можно опустить.
Наш анализ будет отталкиваться от положения с равными условиями функционирования и, соответственно, средней рентабельности предприятий всех отраслей в рассматриваемых государствах. Далее, повышая цену на продукцию одной из отраслей при неизменных натуральных показателях производства и потребления, мы проследим влияние этого воздействия на экономические условия всей системы.
Модель рассматривает систему из двух стран – назовем их номерами Гос1 и Гос2, и обозначим верхними индексами 1 и 2,– и торговый обмен между ними. Обозначим необходимые нам экономические показатели таким образом:
Изni – общие отраслевые издержки (продукт без прибыли) (n – индекс (номер) страны, а i – индекс отрасли).Крni – отраслевой коэффициент рентабельности. Показывает во сколько раз цена превышает издержки.
Оeni – отраслевой коэффициент экспорта – процент экспорта в продукции отрасли.
R – Обменный курс между их валютами.
Yn – ВВП Гос-ва n
Yni – отраслевой ВП Гос-ва n отрасли i
В качестве знака умножения используется * (звездочка).
Суммирование всегда ведем по нижнему
индексу (i), поэтому показатель при знаке 
опускаем. Крni –
отраслевой коэффициент рентабельности – некий искусственный
показатель, представляющий собой переходный множитель от издержек к
цене, используется для упрощения выражений. Если Кр = 1, то цена равна
издержкам, Кр = 2 соответствует норме прибыли в 100%, Кр = 3
соответствует = 200% и так далее.
Выбор смысла переменных и конкретных значений здесь и далее продиктовано не близостью к традиционно используемым показателям, а упрощением выражений и удобством расчетов.
Предположим, что в исходном состоянии обе страны имеют равные объемы производства по стоимости в национальной валюте, в каждой из стран всего по две отрасли, имеющие равные объемы производства и каждая отрасль экспортирует ровно половину продукции. Т. экспорт равен импорту. При этом показатели рентабельности каждой отрасли равны как внутри стран, так и между странами, и экспорт дает такую же рентабельность, как и внутренняя реализация. Это означает, что масштабы цен во внутренней валюте также равны. Также предположим Крni = 2 (что по нашему соглашению соответствует 100%) и Оеni (отраслевой коэффициент экспорта) = 1/2 для всех n и i.
Поскольку модель не может учитывать субъективные влияния и перемещения капиталов, мы имеем неискаженный объективный механизм равновесия товарных потоков: импорт должен быть равен экспорту, баланс внешней торговли нулевой. Если страна больше экспортирует, на ее рынке возникают излишки внешней валюты, ее курс падает, повышается курс собственной валюты – экспорт падает. Если больше импортирует – идет обратный процесс. Торговый баланс в любом случае восстанавливается. Поэтому основным уравнением нашей модели будет равенство экспортных потоков:
Из 1i * Кр1i * Ое1i = R * Из 2i * Кр2i * Ое2i (1)
Нас интересует, как будет меняться обменный курс валют при росте рентабельности одной из отраслей. Предположим, что кредитная политика обеспечивает в обеих странах неизменность внутренних цен на внутреннюю продукцию, кроме отрасли, цена на продукцию которой растет (рентной отрасли). Положим Кр11переменной, обозначив его как X, и рассмотрим зависимость обменного курса от этой переменной. Уравнение в этом случае примет следующий вид:
Из11 * Ое11 * X + Из12 * Кр12 * Ое12 = R * Из2i * Кр2i * Ое2i (2)
Еще одно важное условие: цена на рентный товар в обоих государствах равна (особенность рентных товаров), т.е. экспортная половина рентной отрасли стоит в Гос2 столько же, сколько в Гос1 независимо от валюты в которой производится продажа. Цена на товары других отраслей, которые мы назовем конкурентными (tradable), на местном рынке фиксируется в местной валюте. Это значит, что экспортная половина продукции отрасли 2 Гос1 будет стоить в Гос2 столько же, сколько же, сколько проданная на месте продукция отраслей Гос2. Т.е. в собственной валюте R раз меньше.
Т.о. мы имитируем ситуацию, когда отрасли двух стран выпускают конкурирующую продукцию, цены на которую не могут значительно отличаться. Рассмотрим, как в этом случае будут меняться показатели рентабельности остальных участников рынка.
Т.к. физические объемы продаж и цены в национальной валюте на местном рынке остались прежними, доходы от реализации на внутреннем рынке не изменились. Изменились только доходы от экспорта, связанные с изменением курса валют. Т.е. экспорт отрасли 2 Гос1 сократится до
Из12
* Кр12 * Ое12/R
Величина экспорта
рентной отрасли, как было замечено выше, останется прежней – Из11
* Ое11 * X.
Экспортная составляющая Гос2 в национальной валюте напротив возрастет. Но в уравнение основное уравнение курса она входит в валюте Гос1:.
С учетом этих изменений уравнение (2) примет вид:
Из11
* X * Ое11
+ Из12 * Кр12* Ое12/R = R * Из2i * Кр2i * Ое2i (3)
или в общем виде, предполагающем более двух отраслей:
Из11 * X *Ое11 + (Из1i * Кр1i * Ое1i)/R = R * Из2i * Кр2i * Ое2i (4)
Это уже квадратичное уравнение, и его решение после преобразований и подстановки значений для нашего случая будет иметь вид:
R(X) = (X ± Ö(X2 + 32)) / 8 (5)
Вариант с разностью нас не интересует – он не удовлетворяет «начальному условию» – R (X) = 1 при X = 2. Поэтому рассматриваем решение:
R(X) = (X + Ö(X2 + 32)) / 8 (6)
Изменившиеся коэффициенты рентабельности отрасли составят средневзвешенное по внутренней реализации и экспорту.
Кр12(X) = Кр12 * (1-Ое12 ) + Кр12* Ое12/R = Кр12 * ((1-Ое12 ) + Ое12/R ),
где Кр12 без (X) – исходные значения – константы, а Кр12(X) – функция ренты. Подставляя числовые значения констант получим зависимость коэффициента рентабельности для нерентной отрасли Гос1:
Кр12(X) = 1+ 1/R(X) (7)
А для Гос2: Кр2i(X) = 1+ R(X) (8)
Результаты расчетов занесем в таблицу 1. Вторая строка содержит значения относительного курса, вычисленного по формулам (3)-(4). В теретьей строке – коэффициент рентабельности «нерентных» отраслей (в данном случае – одной) страны-экспортера ренты, четвертая – то же страны-импортера ренты. Индекс «i» означает, что результаты относятся ко всем отраслям.
Термины «импорт» или «экспорт ренты» звучат несколько экзотически, и не вписываются в традиционные определения ренты. Но за неимением более подходящего термина в этой работе мы будем использовать его в смысле составляющей части цены, превышающей стоимость (общественно необходимые затраты). Т.е. мы будем представлять цену как сумму средних для данной страны издержек, плюс средняя же прибыль, плюс рента. Т.о. под рентой, кроме обычных значений, будет подразумеваться некая обязательная, невесомая, но не бесплатная, «нагрузка» на стоимость, существующая независимо от и до факта присвоения ее собственником. Соответственно говоря об экспорте или импорте ренты, мы имеем ввиду экспорт тех продуктов, цена которых имеет такую «нагрузку», в том объеме, который необходим для заданного объема «нагрузки». Признавая такое использование термина не вполне корректным, мы, тем не менее, считаем, что в данном случае это не внесет неопределенности в трактовку проблемы.
|
X |
2(100%) |
4(300%) |
6(500%) |
8(700%) |
16(1500%) |
|
R(X) |
1 |
1.37 |
1.78 |
2.24 |
4.12 |
|
Кр12(X) |
2 |
1.73 |
1.56 |
1.44 |
1.24 |
|
Кр2i(X) |
2 |
2.37 |
2.78 |
3.24 |
5.12 |
|
%
отр1 |
50 |
67 |
75 |
80 |
89 |
Таблица 1.
Влияние ренты на экономическую ситуацию осуществляется не только через экспорт и импорт. Представим ту же модель для обособленного гос-ва. Те же 2 отрасли в исходном состоянии имеют те же параметры что и в прежней модели. При увеличении X (Кр11) – климат похолодал, спрос и цены на топливо стали расти – происходит общее перераспределение доходов, и следовательно, ресурсов между рентными и нерентными отраслями. Поскольку объем производства и потребления товаров в натуральном выражении остается неизменным, относительное изменение общих доходов (производства в стоимостном выражении) в результате увеличения цены продукции одной из отраслей Гос-ва1 будет иметь сугубо инфляционный эффект. Считаем, что денежная система обеспечивает неизменность цен на продукцию нерентной отрасли 2.
В этом случае общий объем доходов (ВВП) составит
Yn = Чп ni * Крni ,
Поскольку заявлено что Чп11 = Чп12.
Y1 = Чп11 * X + Чп12* Кр12 = Чп11( X + 2 )
Т.е. по отношению к первоначальному состоянию Y1 изменится в (X+2)/4 раз. При этом доля доходов (продукции) 1-й отрасли составит
(X/4)/((X+2)/4) = X/(X+2),
а доля доходов 2-й отрасли составит
(2/4 )/((X+2)/4), или 2/(X+2).
Полученные результаты занесем в таблицу 2.
|
X |
2(100%) |
4(300%) |
6(500%) |
8(700%) |
|
Доля про -ва отрасли 1 |
0.5 |
0.67 |
0.75 |
0.8 |
|
Доля про-ва отрасли 2 |
0.5 |
0.33 |
0.25 |
0.2 |
|
Относительные реальные доходы отрасли 1 |
1 |
1.34 |
1.50 |
1.60 |
|
Относительные реальные доходы отрасли 2 |
1 |
0.66 |
0.50 |
0.4 |
Таблица 2.
Т.о. падение рентабельности в стоимостном выражении не отражает всей полноты картины. Вследствие инфляции реальная прибыль, а также доходы персонала сокращаются в значительно больших пропорциях, чем в денежной форме.
В рассмотренной ранее системе двух государств картина изменится не значительно: необходимо только учесть сокращение дохода от экспорта отрасли2. В этом случае
Y1 = Чп11 * X + Чп12* Кр12*(1-Ое12) + Чп12* Кр12*Ое12/P(X)
А доля отрасли 2 в ВВП:
Чп12* Кр12*(1-Ое12) + Чп12* Кр12*Ое12/P(X) / Y1 =(1+1/P)/(X+1+1/P)
Полученные значения
занесем в таблицу 3.
|
X |
2(100%) |
4(300%) |
6(500%) |
8(700%) |
|
Доля про-ва отрасли 1 |
0.5 |
0.70 |
0.79 |
0.85 |
|
Доля про-ва отрасли 2 |
0.5 |
0.30 |
0.21 |
0.15 |
|
Относительные реальные доходы отрасли 1 |
1 |
1.40 |
1.58 |
1.70 |
|
Относительные реальные доходы отрасли 2 |
1 |
0.60 |
0.42 |
0.3 |
Таблица 3.
При этом в государстве-покупателе ренты происходит противоположный процесс: поскольку расходы на выплату ренты с ростом курса превосходят рост доходов от удорожания экспорта, платежеспособный спрос на остальную продукцию сокращается. Это означает дефляцию и удешевление производства. Т.о. можно констатировать, что существует еще один, не зависимый от курса механизм относительного изменения благоприятности экономических условий: в гос-ве экспортере ренты производство вследствие инфляции дорожает, в гос-ве импортере - вследствие дефляции дешевеет.
Было бы неверным считать, что полученные значения завышения или занижения курса валют имеют смысл только в данной системе двух государств. Если мы добавим в систему третье государство, имеющее равные объемы торговли и нулевые балансы с обоими государствами, но не покупающее и не продающее рентных товаров, или продающее ренты ровно столько, сколько покупает (имеющее нулевой баланс торговли рентой), курс его валюты сохранит некое промежуточное значение, и будет выше относительно валюты Гос2 примерно в той же пропорции, в которой будет ниже относительно валюты Гос1. Т. е. имеет смысл говорить о закономерной зависимости курса от экспорта-импорта ренты, и о некотором ее специфическом значении, соответствующем нулевому балансу экспорта-импорта ренты. Относительно этого значения валютный курс импортеров ренты закономерно занижен, а экспортеров – завышен.
1. Основной результат
состоит в том, что одинаково эффективные в начале производства
родственных отраслей в разных странах вследствие повышения спроса на
продукцию одной из отраслей одной из стран становятся резко не одинаково
эффективными, несмотря на неизменные натуральные показатели,
производительность труда и издержки про-ва.
Т.е. изменение рентабельности только одной отрасли приводит к глубокому
перераспределению ресурсов и изменению экономических условий для всех
составляющих системы при полном сохранении идентичности производительных
сил. Можно сказать, что существует надежный способ в короткий срок
сделать из успешной, эффективной экономики, безнадежно неконкурентоспособную, неэффективную. Для этого
достаточно сделать одну из ее отраслей рентной.
2. Экономическое
положение государств-экспортеров и импортеров сырья зависит не от сырья
как такового (физические объемы его экспорта не изменились), а от
экспорта или импорта ренты. Когда первая отрасль «функционировала» со
средней для экономики рентабельностью (с нулевой рентой), обменный курс
был равен 1.
3. Чем выше процент
ренты в экспорте и импорте, тем значительнее изменение валютного курса,
тем больше разница в уровне цен на национальных рынках, тем сильнее
отличаются экономические условия в государствах-контрагентах. Для
страны-экспортера ренты это означает существенное ухудшение
экономических условий нерентных отраслей
производства. Т.е. оборотной стороной сверх благоприятных экономических
условий для рентных отраслей оказывается депрессивные условия для
остальных производств. Для стран покупателей ренты ситуация прямо
противоположная: чем больше страна закупает ренты, тем выше
рентабельность экспорта ее производителей (при сохранении неизменной
рентабельности на внутреннем рынке). Вывод на первый взгляд
парадоксальный: несмотря на падение курса национальной валюты,
сокращения национального рынка и уровня потребления, рентабельность
производства растет. А рентабельность – залог инвестиционной
привлекательности и в конечном итоге - динамичного развития. В
стране-экспортере ренты выгодно продавать (высокие цены), но не выгодно
производить (высокие издержки). В стране-импортере ренты наоборот
выгодно производить (низкие издержки), но не выгодно продавать (низкие
цены). Т.о. экспорт ренты – это повышение уровня жизни сегодня, но
ликвидация перспективы роста. Импорт ренты – это снижение уровня жизни
сегодня, но повышение перспективы роста.
4. По нашей модели
можно однозначно сказать, что порогового уровня, о котором говорилось в
начале, не существует. Экономические условия конкурентных отраслей
плавно ухудшаются, начиная с первого доллара даже не экспорта, а
получения ренты, и так же плавно улучаются
начиная с первого доллара ее импорта. Т.о. депрессивное состояние
имманентно присуще несырьевой составляющей
экономики стран-экспортеров ренты.
5. Валютный курс, и,
следовательно, депрессивные условия несыревой
промышленности страны-донора невозможно изменить фискальными средствами:
исходные уравнения и полученные результаты не зависят от уровня
налогообложения. И это понятно: изъятие ренты в доход государства не
выводит валюту из страны и не уменьшает объемы ее поступления, только
меняет ее владельца. Изъятие ренты может служить выравниванию
рентабельности и инвестиционной привлекательности, но не за счет
повышения таковых для технологических отраслей, а за счет снижения для
сырьевых, если рента не употребляется на дотации несырьевым
отраслям. Существует только два способа снижения депрессивного давления
на несырьевые отрасли: сокращение добычи и
перераспределение ренты в их пользу.
6. В рамках данной
модели были зафиксированы натуральные производственные параметры:
физические объемы производства, экспорта и импорта. Для этих условий
получили весьма наглядное представление о законе изменения валютного
курса, цен и рентабельности производства в зависимости только от
содержания ренты в продукции одной из отраслей. Очевидно, однако, что
наложенные ограничения достаточно искусственны,
и не соответствуют поведению реальных систем. Нетрудно предсказать в
какую сторону будет развиваться ситуация в реальной экономике после
снятия заданных ограничений. Прежде всего
начнется перераспределение товаров направленное на выравнивание цен.
Т.е. товары с рынка с низкими ценами потекли на рынки с высокими ценами.
При этом цены на дорогом рынке будут падать, а на дешевом – расти. При
некотором критическом значении обменного курса нерентная
отрасль Гос-ва1 станет убыточной и на внутреннем рынке, то есть
прекратит существование.
7. В предложенной
модели инвестиции отсутствуют как категория. Однако, очевидно, что
инвестиционной привлекательностью обладают все отрасли Гос-ва2 и рентная
отрасль Гос-ва1. Нерентная отрасль Гос-ва1 с
этой точки зрения безнадежна. Соответственно, нетрудно экстраполировать
развитие ситуации в обеих странах. В Гос-ве2 будут интенсивно расти обе
отрасли. В Гос-ве1 будет расти доля и, если возможно, объемы
производства рентной отрасли, а нерентная
будет деградировать. Однако в реальности, возможности роста сырьевых
отраслей ограничены запасами, имеющими свойство истощаться. Поэтому быть
альтернативой «технологическому» развитию сырьевые отрасли не могут.
8. Возникновение ренты
делит экономику и общество внутри государства на два антагонистических
лагеря: благополучный рентный и депрессивный нерентный.
Их интересы объективно диаметрально противоположны: если первая
заинтересована в максимальном повышении уровня ренты в цене продукции
данной отрасли, то для второй это повышение означает снижение
рентабельности и возможное разорение. В этом отношении положение
противоположно странам, не имеющим рентных отраслей. Для них успех
одной отрасли, как правило, означает улучшение условий для остальных.
Данный конфликт интересов продолжается на международном уровне в
отношениях стран-экспортеров и стран-импортеров ренты, но с
противоположным знаком. Рост экспорта ренты означает улучшение
конкурентных условий и ускоренное развитие для одних (импортеров), и
ухудшение конкурентных условий и деградацию для других
(экспортеров).
9. Гос-во2 может
успешно развиваться в рамках либеральной модели конкурентной экономики.
Гос-во1 в рамках либеральной модели, то есть при невмешательстве
государства в экономические процессы
развиваться не может, и обречено на деградацию. Но и вмешательство
государства на демократической основе практически невозможно. Это
связано с тем, что интересы рентной и нерентной
составляющих экономики находятся в антагонистическом конфликте, т.е.
вектор общих интересов, определяющий политику демократического
государства, отсутствует. Следовательно, государство неизбежно станет
защищать интересы одной из сторон, в ущерб другой. Интересы государства,
как подотчетной электорату структуры ориентированы на повышение рентных
выплат, и, следовательно, связаны с рентной частью экономики. Сырьевой
сектор – наиболее успешный и влиятельный в государстве и его возможности
лоббирования собственных интересов трудно сравнить с другими секторами.
Но даже население, занятое в депрессивных нерентных
отраслях имеет прямые сиюминутные выгоды от завышенного курса внутренней
валюты: оно обеспечивает снижение цен не только импортных товаров, но и
внутренней продукции, цены на которую не могут существенно превышать
цены на импорт. За счет национализации части ренты, как правило,
снижается уровень налогообложения, и частично финансируется
"социальный" бюджет. Отказ от экспорта сырья – единственный реальный
способ поставить обрабатывающую промышленность в равные условия с
конкурентами – невозможен без достаточно длительного и болезненного
переходного периода. При этом выгоды от улучшения конкурентных условий
населению далеко не очевидны, и могут
реально отразится на доходах населения не менее чем через
несколько лет. Подавляющая часть, как населения, так и мелкого и
среднего бизнеса ориентируется на достаточно
краткосрочные интересы и перспективы. Убедить их в необходимости
снижения доходов сегодня в пользу отдаленной перспективы – задача не
простая. Долгосрочные интересы всего общества, связанные развитием
наукоемкой, нерентной составляющей
экономики, приходят в противоречие с его краткосрочными интересами.
Т.о. выход из состояния сырьевого придатка невозможен без
насильственного авторитарного ограничения, если не полного подавления,
источников ренты, против воли производителей и краткосрочных
интересов населения и значительной части хозяйствующих субъектов.
Влияние
статического фактора заключается в изменении конкурентных условий для
данной национальной экономики посредством изменения курса валюты.
(Влияние данного фактора рассматривает описанная выше модель.)
Воздействие динамического фактора состоит в нарушении экономического
равновесия, изменении сложившейся структуры издержек и спроса. В случае
роста импорта ренты статический фактор работает на улучшение
конкурентных условий. Динамический фактор не только нарушает равновесие,
но и связывает доходы, что влечет снижение внутреннего спроса и рост
издержек. В случае сокращения импорта ренты ухудшение конкурентных
условий (статический фактор) сопровождается высвобождением средств,
ростом спроса и снижением издержек (динамический фактор).
Ситуация в
сырьевых донорах зеркальная. Рост экспортных доходов вследствие роста
цен на сырье маскирует ухудшение конкурентных условий функционирования несырьевого сектора, и воспринимается как
положительное влияние (именно этот случай и только динамический фактор
рассматривает BSM, с ним в первую
очередь ассоциируется «Голландская болезнь» вообще). Падение экспорта
ренты напротив сокращает доходы и внутренний спрос, маскируя улучшение
конкурентных условий.
Влияние
статического фактора по определению консервативное, интегральное.
Вследствие нестабильности цен наблюдать равновесное состояние в чистом
виде, и выделить соответствующие ему статистические тренды на фоне
других влияний довольно трудно. Динамический (дифференциальный) фактор,
связанный с изменением цен и соответственно объемов импорта-экспорта
ренты напротив оперативно и контрастно отражается на экономических
показателях, и достаточно прост в изучении.
Чем отличаются
развитые страны от сырьевых придатков? Тем, что первые в огромных
количествах покупают, а вторые продают природную ренту – в, сущности,
воздух. Соответственно, у одних торговое сальдо смещается в минус,
у других – в плюс. Соответственно, у первых курс валюты устойчиво
занижен, что блокирует несырьевой импорт и
стимулирует экспорт, у вторых – завышен, что блокирует несырьевой экспорт и стимулирует импорт. Это
положение закрепляет сложившееся международное разделение труда и
статуса: импортеры сырья – технологические лидеры, богатые или быстро
растущие. За экспортерами сырья закрепляется статус сырьевых придатков –
слаборазвитых потребителей готовой продукции. Только двум из
стран-экспортеров нефти удавалось сохранить статус развитых – Норвегии и
Советскому Союзу.
Китай, явивший
новое экономическое чудо, представляет противоположный полюс. Во-первых,
он вышел на второе место по импорту углеводородов, и, соответственно
ренты. Во-вторых, несмотря на внешнее политическое давление, он пока не
выпускает юань из административного контроля, что позволяет еще больше
занижать курс. По видимому, именно заниженный курс позволяет Китаю
продолжать экспортную экспансию. А необходимое для занижения курса
изъятие валютных доходов используется на поддержку роста.
По-видимому, мы
сталкиваемся с неким аналогом теоремы Рыбчинского
для ренты: если в экономике существует отрасль
производства, экономические условия которой (потенциальная
рентабельность) значительно благоприятней остальных отраслей, то эта
отрасль будет негативно влиять на экономические условия функционирования
других отраслей в государстве. Если проще, – рента,
получаемая рентными отраслями, изымается из доходов других отраслей.
И наша нехитрая модель может служить не вполне строгим ее
доказательством.
Область
определения (применимость к реальности).
Выстроенная модель выглядит довольно примитивно и оперирует с весьма
ограниченным числом элементов. В связи с этим возникает вопрос,
насколько она отражает общие экономические закономерности?
Ее общность не так ограничена, как можно было ожидать. Количество
отраслей участвующий в рассмотрении можно добавлять
не ограничено, разбивая обозначенные нами суперотрасли
на части и изменяя их пропорции в экономике. При этом будет
соответственно увеличиваться число членов суммы в уравнении (1), но,
если суммарный объем производства не изменится, вид уравнений и характер
решений не изменится. В этой связи предполагается в ближайшее время
сделать доступной компьютерную программу, которая позволит включать в
рассмотрение несколько отраслей и «поиграть» параметрами и соотношениями.
Наличие только двух стран в рассмотрении также не ограничивает общность
картины. В технике используется понятие «черный ящик». Им обозначается
устройство, внутренняя структура которого неизвестна, но известны
входные и выходные характеристики. Таким же черным ящиком для нас служат
рассматриваемые «государства». Нас в данном случае
не интересует, какие замкнутые цепи торговых операций и кооперативных
связей скрыты за кубиком «отрасль» и «государство», поскольку наличие
многозвенных замкнутых цепочек товарообмена усложняет вычисления, но не
меняет суть процессов (маскирует простоту и очевидность его механизмов,
но никоим образом не изменяет их суть).. Мы рассматриваем только «вход»
и «выход». Нам этого достаточно.
Мы не уточняли объемы производства рассматриваемых государств, оговорив
только равенство издержек. В конечных выражениях множители, обозначающие
объем сокращались. Если взять объемы производства второй страны в
несколько (скажем в 10 или 100) раз большими
(т.е. Чп2i = 10Чп1i), а отраслевые
проценты экспорта в той же пропорции уменьшить чтобы физические объемы
экспорта не изменились, решение не
изменится.
Поэтому описанная модель экономических отношений с равным правом может
обозначать и отношения отдельных государств, и отношения одного
государства с группой государств, объединенных общей валютой, и
отношения государства с мировым рынком, если экспортно-импортные
операции осуществляются через единую валюту. Т.е.
кубик-государство может с равным правом обозначать и отдельное
государство и группу государств, объединенных общей валютой, и мировой
рынок, если экспортно-импортные операции осуществляются через единую
валюту.
Насколько соответствуют реальности выбранные
нами числовые значения и соответственно полученные результаты? Как
отмечалось, мы выпускаем из рассмотрения налоги. Будем считать,
что все они включены в прибыль и выплачиваются после ее получения. С
точки зрения бухгалтерии это, разумеется, неправильно, но анализа
безразлично. Мы жертвуем соответствием
принятым условностям ради простоты и наглядности. В таком случае уровень
нулевой рентабельности (или себестоимости в традиционном смысле) в нашей
модели может соответствовать коэффициенту рентабельности от 1.5 до 1.8
(соответствует следующей раскладке цены: 50% - чистые издержки без учета
налогов, 25-40% налоги, 25-10% прибыль), что не далеко от реальности.
Если принять за уровень нулевой рентабельности 1.5, то коэффициент
рентабельности 8 означает, что цена в 4.3 раза выше себестоимости (в
обычном понимании). Для сырьевых отраслей показатель далеко не
рекордный. То есть для себестоимости $5 и доле рентного товара в
экспорте 50% это соотношение достигается при цене сырья $21.5.
По разным оценкам себестоимость добычи нефти в России составляет от $5
до $12 за барель. В этом случае максимальное из рассматриваемых модельных значений
коэффициента рентабельности - 8 достигается в диапазоне цен от
$21.5 до $51.6. Следовательно, при существующих ценах превышение курса в
2.24 раза – далеко не предельное значение.
Однако, следует учитывать заведомую
некорректность и завышенность таких оценок.
Основные затраты сырьевого сектора номинируются в рублях. А курс рубля в
значительной мере определяется ценами и объемом экспорта все той же
нефти. Если цена упадет ниже издержек, экспорт сократиться - снизится
курс – добыча снова станет рентабельной. Т.е. если курс завышен в 2.24
раза, то издержки завышены в той же пропорции. Если курс завышен в 5
раз, то издержки также нужно делить на 5. Следовательно
полученное на модели значение 2.24 применительно к российским условиям
вырастает до 5.076 (2.24*2.24).
Кроме того, сверхблагоприятные экономические условия (доступ
к ренте) лишают отрасль стимулов к снижению издержек. Как известно,
независимо от степени развития конкуренции средние издержки
производителей растут в благоприятных условиях, в фазе роста, и
снижаются в неблагоприятных, в фазе кризиса. Для нефтегазовой отрасли
понятия кризиса не существует – условия всегда благоприятны, хотя
уровень благоприятности может изменяться в зависимости от мировой и
внутренней конъюнктуры.
Средняя зарплата в легкой промышленности составляет 3.5 тыс. рублей, а в
нефтегазовой – 35 тыс. рублей (август 2004). Причина такой разницы,
очевидно, не в напряженности и высокой квалификации труда, не в
дефицитности кадров для сырьевой отрасли и не в климатических условиях:
кратное завышение зарплат персонала нефтяных компаний наблюдается,
например, в Краснодарском крае и Дагестане. Такая разница
свидетельствует только об одном: дележ ренты начинается на этапе
производства. Указанием на то служат уровень жизни и цены на жилье в
нефтедобывающих регионах, превышающие нередко цены в Москве. В регионах,
находящихся в сходных природно-климатических условиях, и не имеющих
месторождений сырья, цены на жилье ниже по
меньшей мере на порядок, а нередко равны нулю: спрос отсутствует.
Высокая стоимость жилья в данном случае является платой за доступ к
ренте.
Очевидно, что возможности снижения издержек существуют не только в
отношении оплаты труда. При переходе в жесткие условия функционирования,
характерные для других отраслей (а именно такая ситуация соответствует
модели), издержки могут быть сокращены довольно существенно. Конкретные
оценки завышения издержек – предмет отдельного исследования. Но в 1.5
раза – по-видимому величина скорее
заниженная, чем завышенная. В этом случае минимальный расчетный обменный
курс, соответствующий российским условиям, составит 5.02 * 1.5 = 7.53.
Цифра с одной стороны потрясающая! Это означает, что в конкурентном
секторе (в смысле подверженности внешней конкуренции) для сохранения
конкурентоспособности отечественные производители при прочих
равных условиях должны выпускать не уступающую по качеству продукцию но в 7.5 раз дешевле, платить в 7.5 раз
меньшую зарплату и получать при этом в 7.5 раз меньшую прибыль. (При условии, что в продукте все составляющие цены
отечественного производства. Чем больше в
продукте импортных компонентов, тем больше относительное удешевление
внутреннего продукта компенсируется удешевлением импортных компонентов.)
С другой стороны в ней нет ничего удивительного. Что бы в нее поверить,
достаточно представить себе, что внезапно иссякли месторождения. Если
стране придется вместо экспорта импортировать углеводороды по мировым
ценам и оплачивать импорт готовой продукцией, очень многие
неконкурентоспособные сегодня товары станут основой экспорта. Для этого
курс должен измениться очень значительно.
Разумеется, реальное завышение курса ниже расчетного, т.к. модель не учитывает действие факторов, снижающих давление экспортных доходов на курс рубля. Это и значительная масса наличной валюты, «стерилизованная» гражданами «под матрацами», и вывоз капитала или невозвращение экспортной выручки в страну, и стабилизационный фонд, и выплаты по внешним долгам. Не стоит, однако, рассчитывать, что эти явления могут решить проблему курса рубля. Его устойчивый рост на протяжении уже семи лет достаточное тому подтверждение.
Легенды и мифы
сырьевых придатков.
а. «Проклятие ресурсов».
Влияние рентного фактора заметно в международной
экономической жизни на каждом шагу. Широтная зависимость экономического
развития обнаруживается довольно уверенно: чем ближе к экватору
расположена страна, тем меньше вероятность попадания ее в число развитых. В этой зависимости определяющую роль
играет, очевидно, климат – т.е. земельная рента. «Выпадает» из этого
правила только сильно перенаселенные страны Юго-Восточной Азии: Тайвань,
Япония, Сингапур, Гонконг, Корея. Обеспеченность сельскохозяйственными
угодьями в расчете на душу населения столь мала, что о получении
земельной ренты говорить не приходится. Однако с развитием мировой
экономики в комплексе природных ресурсов все большую роль играет
минеральное сырье.
Данная
зависимость замечена довольно давно и в западной литературе получила
название «Проклятие ресурсов». Достаточно популярна она и в государствах
бывшего СССР. В соответствии с принятой концепцией, чем более страна
обеспечена ресурсами, тем меньше у населения стимулов к развитию
промышленности и науки, к рационализации и инновациям, что отражается на
национальном характере, культурных традициях и образе жизни.
Возможно,
данный фактор и играет определенную роль, но далеко не определяющую.
Проблема, как мы выяснили, не в ресурсах как таковых, а в ренте, которую
они позволяют получать. Именно движение ренты объективно изменяет
благоприятность экономических условий функционирования различных
отраслей производства, создает неравенство конкурентных условий для
разных государств, фактически перераспределяя рынки и национальное
богатство как внутри государств, так и между ними.
В
то же время фактор дестимулирования
ресурсами носит субъективный характер, то есть может влиять только через
психику и наклонности конкретных индивидуумов. Это не исключает наличия
в нем объективной составляющей для тех, кто считает общественное
сознание продуктом материальных условий жизни. Но эта точка зрения пока
не везде стала общепринятой. В любом случае субъективная, в
значительной мере случайная компонента, опосредующая
причинно-следственные связи существенно их ослабляет.
Не
стоит ставить знак равенства между обеспеченностью ресурсами и
получением ренты. Ресурсы могут быть источником ренты, а могут и не
быть. Ресурсы – материальная данность, не зависящая от рыночной
конъюнктуры. Рента – продукт конъюнктуры, следствие и признак
неудовлетворенного спроса. Природная рента есть следствие общего
недостатка конкретных видов ресурсов и неравномерности их распределения.
Ресурсы – необходимое условие получение ренты. Но далеко не достаточное.
Процент ренты в цене зависит от остроты дефицита.
Существует
достаточно примеров, когда значительный ресурсный потенциал не мешает
экономическому развитию страны. Один из наиболее ярких примеров -
Соединенные Штаты - страна далеко не обделенная ресурсами. По
благоприятности климата для сельского хозяйства и обеспеченности
сельскохозяйственными угодьями она ближе к странам «беззаботного» образа
жизни. По запасам минерального сырья на душу населения она так же
находится среди весьма обеспеченных. С этой
точки зрения, США неминуемо должны попасть под «проклятие».
Зато
с точки зрения движения ренты ситуация успешно объясняется. Импорт
ренты в составе рентосодержащего сырья, и
особенно углеводородного, значительно превышает экспорт ренты с
продукцией сельского хозяйства и валюты. И этот пассив занижает курс
американского доллара, позволяя экономике США сохранять конкурентные
преимущества.
США,
в отличие от Европы и Японии не ограничивают внутреннее потребление
нефтепродуктов высокими акцизами, и т.о. практически стимулирует ее
потребление, а, следовательно, и импорт ренты, со всеми вытекающими
последствиями. Эта политика, каковы бы ни были ее политические корни,
позволяет стране иметь пассивный баланс в «торговле» рентой, и
поддерживать относительно высокую конкурентоспособность конкурентного
сектора (технологоёмких отраслей). В
совокупности с замороженными собственными месторождениями это производит
впечатление, что обсуждаемые закономерности давно и хорошо известны
политической элите Соединенных Штатов, но хорошо засекречены.
В
том случае, когда содержание ренты в цене сырья невелико или совсем
отсутствует, значительный экспорт сырья может не мешать экономическому
развитию страны. Это, как правило, уголь или руды. Уголь экспортируют
такие успешные страны как Китай и Польша. Пример благополучного
производителя руды – Австралия. Этот факт, трудно объяснимый с точки
зрения «Проклятия ресурсов». Но с точки зрения экспорта ренты он
выглядит вполне естественно.
Не
существует двух месторождений полезных ископаемых с потенциально
одинаковой стоимостью, и соответственно, рентабельностью добычи.
Следовательно, тот или иной процент ренты в цене
как правило присутствует (если потенциальная рентабельность выше средней
для данной страны). Однако, если содержание
ренты в цене продукта составляет проценты или первые десятки, а доля его
в экспорте не высока, завышение курса валюты не выходит из первого
десятка процентов. Такое завышение может не привлекать к себе внимания в
качестве элемента голландской болезни. А некоторое снижение
эффективности конкурентных отраслей может быть компенсировано
соответствующим перераспределением налогов и таможенными барьерами.
Однако, даже благополучные страны
экспортирующие низкорентное сырье в число
технологических лидеров как правило не входят.
Последние
десятилетия в США наметились тенденция к некоторой стагнации. Отдельные
высокотехнологичные отрасли явно теряют позиции, проигрывая в
конкуренции производителям других стран. «Большая тройка» стремительно
теряет позиции на американском автомобильном рыке. Боинг перестал быть
крупнейшей авиастроительной компанией, уступив «Аэробусу» по числу
полученных заказов. Не исключено, что утеря позиций конкурентного
сектора – плата за снижение пассива баланса торговли рентой. Ведь кроме
традиционных – сельскохозяйственной и долларовой ренты в последние
десятилетия растут объемы экспорта монопольной ренты, которую получают и
экспортируют программный гигант «Microsoft» и электронный – «Intell». В дополнение следует упомянуть
экспорт долларов США (пример чистого экспорта ренты). Источником ренты
стала надежность американской валюты и ее широкое использование в
международных расчетах.
Несмотря
на то, что баланс «торговли» рентой остается пассивным, размеры пассива
торговли рентой по отношению к ВВП значительно скромней, чем у многих
стран Европы и Дальнего Востока. Как было отмечено, США не обделена источниками ренты. Т. о. хотя
конкурентные условия для производителей США значительно
превосходят таковые для экспортеров ренты, они хуже, чем у многих других
развитых и развивающихся стран. С одной стороны это делает США
крупнейшим мировым импортером готовой продукции – мировым желудком, с
другой негативно отражается на конкурентоспособности американских
компаний, по сравнению со странами, у которых рентный пассив
значительней.
Т.о.
идея о «проклятии ресурсов» в данном случае оказывается
несостоятельной. Причина депрессивного влияния не в ресурсах (или
сырьевой ориентации), а торговле рентой, связанной с отдельными видами
ресурсов (сырья).
б. Нередко встречается мнение, «
заметим, что математические отношения
ясно показывают наличие экономической дискриминации несырьевых
отраслей безотносительно уровня развития. Чем обосновано такое
утверждение, неизвестно, но можно предположить. Если страна настолько
отстала, что не имеет промышленности, так или иначе конкурирующей с
иностранными производителями, видимых проявлений «Голландской болезни»
быть действительно не может. Однако, это не
значит, что их нет совсем. Скрытое ее действие состоит в том, что пока
страна экспортирует ренту, возникновение в ней выше указанной
промышленности иначе, как на дотационной основе, исключено. К России,
однако, это явно не относится.
Вторая
версия связана с оценкой ситуации на примере развитых стран и
применении ее к сырьевым придаткам. В отношении
Депрессивные
условия реального сектора посредством негативного влияния на
покупательную способность населения индуцируют дальнейшее снижение
качества и конкурентоспособности продукции. Производители готовой
продукции должны ориентироваться на внутренний рынок: экспорт занят
сырьем. Низкий уровень жизни в стране занижает требования к качеству
потребляемой продукции: низкая цена оказывается более важным фактором
для покупателя, чем низкое качество товара. Соответственно национальная
промышленность вынуждена ориентироваться на нишу пусть
низкокачественной, но дешевой продукции. И это та самая ниша, которая
позволяет выжить «товарному» производству сырьевых придатков.
Разумеется, это не та ниша, в которой развиваются высокие технологии.
Таким образом, экспорт ренты становится инструментом консервации
отсталости и неэффективности. А значительные инвестиции в повышение
качества следует признать бесперспективными.
в. Получило широкое распространение
мнение, что задача №1 для российской экономики – структурные реформы[8].
Однако, как видно на модели, страны находящиеся в исходном положении в
равных условиях, равном экономическом положении и уровне развития, что
предполагает, очевидно, близкий уровень развития инфраструктуры,
мгновенно оказываются в резко неравноправных условиях конкуренции
единственно вследствие возникновения и роста экспорта ренты. Вопрос о
том, какой уровень неравенства экономических условий можно
компенсировать структурными реформами, и можно ли этого достичь вообще,
не обсуждается.
г.Считается
общепринятым, что «в принципе избежать удорожания валюты легко»[7].
Недавно, выражая очевидно не только собственное мнение, эту позицию
популярно озвучил Дж. Стиглитц. «Огромные
природные ресурсы могут и должны быть благом, а не проклятием. Мы знаем,
что должно быть сделано. Что отсутствует? Политическая воля сделать
это». И далее предлагается традиционный набор из стабилизационного фонда
и честного, прозрачного распределения нефтедолларов. Характерно, что в
качестве примеров успешной реализации предложенного рецепта называются
Ботсвана и Индонезия. Наверно все не так просто, как утверждается, если
у нобелевского лауреата не нашлось более весомых аргументов. Названные
страны в список технологических лидеров планеты или хотя бы в список
наиболее динамично развивающихся стран явно не входят. И выбирать их
путь в качестве стратегической модели и конечной цели развития найдется
не много желающих.
Фактически
автор предлагает бороться против объективных экономических законов с
помощью категорий сугубо субъективных: честности власти и «разумного
расходования средств». Кстати, о честном
правительстве: как известно, неизбежный передел ренты (бесхозных, в
сущности, денег) в сырьевых придатках – колоссальный генератор коррупции.
В таких условиях связывать успех рекомендаций с честностью власти как-то
не очень честно.
д. В России весьма распространено мнение,
что экономический рост должен базироваться на внутреннем потреблении и
росте уровня жизни (составная часть официальной доктрины). Такая позиция
представляется, как минимум, отсталой. Последние примеры такого роста
представлены послевоенной Европой, и то частично. Все экономические скачк’и начиная с
пятидесятых годов базировались на массированном экспоте,
связанном с импортом ресурсов и значительным влиянием государства на
валютный курс.
e. В некоторых работах обосновываются
проекты достижения процветания на основе экспорта энергоносителей и
продуктов первого передела. Нереальность таких проектов выясняется
посредством элементарной бухгалтерии: объем добычи сырья умножить на
цену и поделить на численность населения. Уровень жизни, сравнимый с
развитыми странами возможен только для малых стран с большими запасами
(кувейтская модель). Россия в эту категорию не попадает.
Следовательно, обозначенная цель может быть достигнута только
посредством высоких темпов устойчивого роста на основе НТП.
Несовместимость последнего с сырьевой
ориентацией экономики доказана выше.
*
* *
Полученные зависимости достаточно
элементарны и вполне очевидны без моделирования. Но их пониманию
в значительной степени препятствует получившее в последние годы широкое
распространение убеждение, что курс валюты в основном определяется
спекулятивными влияниями[3]. Данное предположение, в сущности, означает,
что пределов изменения курсов под влиянием субъективных факторов не
существует, или они весьма широки. Однако опыт поведения отечественной
экономики чаще свидетельствует об обратном.
Дефолт показал, чем кончаются попытки искусственного удержания обменного
курса, когда его объективная основа «уплывает». Сейчас уже мало кто
сомневается, что постоянный рост реального курса рубля – следствие
объективных причин, а не спекулятивных влияний. Разумней, по-видимому,
говорить о наложении, суперпозиции объективной составляющей,
определяемой потребностями обмена, и искажающих субъективных факторов.
В этой связи у российских
правительств появилось понимание ограниченности возможностей
спекулятивных инструментов и более осторожное к ним отношение. Да и
более могущественные государства и объединения (ЕЭС) не обнаруживают
пока способности контролировать курс собственных валют (евро),
способности, которая логически следует из примата спекулятивных влияний.
Как правило, за всякое
спекулятивное влияние кто-то платит, а кто-то расплачивается. Когда
влияние организует г. Сорос, платит он, но расплачиваются миллионы
других. За попытку спекулятивными средствами удержать падающий по
объективным причинам курс рубля в 97-98-х годах и платило и
расплачивалось через своих полномочных представителей одно лицо -
российский народ.
Однако, влияние спекулятивных факторов, если они не
служат спусковым механизмом назревшей объективно необходимой коррекции,
кратковременно. Изменение курса валюты в несколько раз на несколько лет
не выдержит ни один бюджет. Вопрос о том, почему, не смотря на
многочисленные источники ренты, ослабляющие в соответствии с концепцией
«проклятия ресурсов» конкурентные позиции США, страна остается одним из
лидеров научно-технической революции и эффективности экономики, есть
простой ответ: баланс экспорта и импорта ренты остается для них
пассивным.
Модель и
реальность.
Излишне доказывать,
что экономическая ситуация в России развивается по сценарию,
соответствующему модельному государству 1. Отличие только в том, что
состояния экономического равноправия и равного с конкурентами уровня
развития экономика России давно не имела.
Поведение «Форда», «Рено»,
«Indesit» и других
инвесторов, как внешних, так и внутренних подчиняется все тому же
правилу: в России выгодно продавать, но не выгодно производить.
Очевидно, инвестиционный климат к этому отношения не имеет. Челночный
бизнес инвестиционным климатом не объяснишь.
Общая неуспешность
отечественных предприятий получает адекватное объяснение на примере
закономерностей поведения предложенной модели. Очевидно, что поскольку
отрасль 2 Гос-ва1 (несырьевой сектор
российской экономики) неуспешна, нерентабельна и вынуждена сокращать
производство, то и большинство относящихся к ней предприятий будут низко- или нерентабельны. Начавшись в 1992-м году,
ситуация сохраняется до сих пор, несмотря на банкротство и остановку
почти половины из них. Многие, весьма уважаемые российские экономисты
объясняют это тем, что России не нужно было такого количества продукции
(стали, грузовиков, тракторов, комбайнов и т.д.), - редкий по
откровенности образец госплановского, административного мышления. Если
следовать этой логике, то Германии не нужно столько «Мерседесов», Японии
столько телевизоров и компьютеров, а России столько нефти и газа. Сейчас
пассажирских авиалайнеров выпускается не более 2-3 шт. в год. Но их все
равно «много»: западные лайнеры пользуются б’ольшим спросом, потому что соотношение
цена-качество у них выше. Когда не будет ни одного, тогда станет «в
самый раз». То же можно сказать практически о любой отрасли
обрабатывающей промышленности. Конкурентоспособны только рентные
отрасли: нефтегазовый и энергетический комплекс, металлургия и химия.
Проблема не в том, что продукции было много, а в том, что при завышенном
курсе рубля эта продукция не может быть конкурентоспособной. Россия
могла стать крупным экспортером недорогой техники для развивающихся
стран, не говоря уж об обеспечении основных потребностей внутреннего
рынка, если бы продукция была в 2-4 раза дешевле (тогда цена нефти, и,
следовательно, курс рубля были значительно ниже). Но завышение
курса рубля обеспеченное экспортом ренты как раз и задает
соответствующее повышение цен.
Это связано, разумеется, не со свободными ценами, как таковыми, а с
введением свободного обмена валюты, имевшего тот же эффект, что и
увеличение содержания ренты в цене продукции рентной отрасли.
Сколь бы ни был благоприятен инвестиционный климат (политическая
стабильность, юридическая защищенность, налоговые льготы и прочее),
никто не станет инвестировать отрасли, потенциальная рентабельность
которых проблематична. Получило широкое распространение мнение, что
задача №1 для российской экономики – структурные реформы. Однако, как
видно на модели, страны находящиеся в исходном положении в равных
условиях, равном экономическом положении и уровне развития, что
предполагает, очевидно, равный уровень структурированности экономики,
мгновенно оказываются в резко неравноправных условиях конкуренции
единственно вследствие роста экспорта ренты. Если уровень
структурированности был оптимален, дальнейшее структурирование
бессмысленно. Но в любом случае структурные реформы в Гос-ве2 при равном
уровне квалификации исполнения будут несравненно успешней, чем в
Гос-ве1.
Состояние Российской экономики принято характеризовать, как затяжной
кризис – в первую очередь структурный. Однако, кризис по определению
временное состояние, средство преодоления накопленных диспропорций, за
которым следует очередной виток развития. Приведенная модель объясняет,
что Российская экономика находится не в состоянии кризиса, а в
естественном, нормальном состоянии сырьевого донора – имманентно и
перманентно депрессивном. Вернее сказать, в этом состоянии находятся несырьевые отрасли подверженные внешней
конкуренции: общие характеристики и оценки в экономике, разделенной на рентную и нерентную
части, не имеют смысла.
*
* *
Чем отличаются развитые страны от сырьевых придатков?
Тем что одни в огромных количествах покупают а другие продают природную
ренту – в сущности воздух. Соответственно, у
одних торговое сальдо смещается в минус, у других – в плюс.
Соответственно, у первых курс валюты устойчиво занижен, что блокирует
импорт и стимулирует экспорт, у вторых – завышен, что блокирует несырьевой экспорт и стимулирует импорт. У первых
объемы импорта ограничены конкурентоспособностью экспорта. У вторых –
дебетом скважин и ценами на нефть. Это положение закрепляет сложившееся
международное разделение труда и статуса: импортеры сырья –
технологические лидеры, богатые и благополучные. За экспортерами сырья
закрепляется статус слаборазвитых потребителей готовой продукции –
мирового желудка. Не юридически но еще
надежней – на уровне объективных экономических законов.
Внутри страны рентные отношения создают аналогичное
противостояние интересов и экономических условий. Экономический анализ
экономики как единого целого оказывается практически бессмысленным.
Ситуация с инвестиционным климатом – отражение общего положения. В
сущности, в рамках одного государства, одной валюты объединены две
экономики с принципиально разными экономическими условиями
функционирования, с диаметрально противоположными интересами (не считая
сервисного сектора, имеющенго промежуточные
интересы). Если для сырьевого сектора, чем выше цены на сырье, тем
лучше, то для несырьевого сектора ситуация
противоположная: растущий экспорт вызывает рост курса рубля, ухудшение
конкурентных условий и снижение доходности.
Международные финансовые органы мягко, но настойчиво
убеждают наших реформаторов, что проблема №1 - структурные реформы.
Эксперты МВФ пришли к заключению, что их реализация с 2002 года
проходит неудовлетворительно, в частности в отношении государственной
гражданской службы, государственной администрации и естественных
монополий. Правда, каким образом эти самые реформы могут поставить
конкурентный сектор сырьевого донора в равные условия с развитыми
странами, они не объясняют. Они просто молчат о неравенстве условий. И
это понятно. С точки зрения интересов импортеров сырья - позиция более
чем нормальная. Если все сырьевые доноры поймут, что «выйти в развитые»
мешает экспорт сырья, развитые страны могут столкнуться с о-о-очень серьезными трудностями. И тут интересы
наших западных партнеров естественным образом совпадают с интересами
сырьевого и энергоемкого бизнеса. Для них реальные меры не менее
опасны, чем для «импортеров». Их влияние, в силу их многочисленности и
рентабельности не стоит недооценивать. А структурными реформами можно
заниматься бесконечно. Как и «утеплением» инвестиционного климата.
Идеал недостижим!
Противоположность интересов экспортеров и импортеров
ренты ставит вопрос о смысле участия в ВТО. Назначение ВТО – обеспечить
равные для всех правила игры. Наличие реального экономического
неравенства между продавцами и покупателями ренты не признается и в
расчет не принимается. Поэтому экспорт ренты определяет объективно
неравное экономическое положение страны в отношении
прежде всего научно-технического, технологического развития. ВТО
практически легитимизирует неравенство
экономических условий, закрепляя разделение мира на развитые и
слаборазвитые, на успешные и несостоявшиеся страны. Еще более опасно
«единое экономическое пространство», участники которого сохраняют
независимые национальные валюты. Для стран-экспортеров ренты нужны
совершенно иные механизмы обеспечения их прав в международной торговле:
механизмы обеспечения как минимум равных со странами покупателями сырья
условий для развития высокотехнологических отраслей и инвестиционной
привлекательности. Иначе продажа сырья оказывается специализацией
совершенно бесперспективной.
Список
литературы:
1. Александров Ю. «Голландская болезнь российской экономики». http://www.IFS.ru/ru/body/memo/2002/Mar/060302t.htm
2. Вакуленко C. «Российский анамнез голландской болезни» Полит.Ру
28.09.2000 http://old.polit.ru/documents/335937.html
3. Брич А. «Путь России к процветанию в
постиндустриальном мире» Вопросы экономики 2003 № 5
4. Гайдар Е.Т. «Голландская болезнь, структурные реформы и приоритеты
правительства: ретроспектива и перспективы» Полит.ру
2001 14.11 http://old.polit.ru/documents/452646.html
5. Забелина О. «Российская специфика «Голландской болезни» Вопросы
экономики 2004 № 11
6. Кузнецов А.В. Темпы экономического роста – "Голландская болезнь" , ИФС, 06.03.02
7. Некрасовский К. «К разгадке феномена Российского кризиса» http://www.yur.ru/Nekrasovskiy/Krizis.htm
8. Стиглитц Дж. «Проклятие ресурсов».
«День». 2004 №143, 13.08.
9. Стиглиц Дж. "Куда ведут реформы? (К
десятилетию начала переходных процессов)», Вопросы экономики 1999 № 7
10. Чигрин А. «Инвестиционная шизофрения
или кругооборот природной ренты» ЭКО 2004 № 10.
11. Чигрин А. «Сырье против высоких
технологий» ЭКО 2004 № 1.
12. Рыбакова Т. «Нефтезависимость –
благо для экономики страны» Известия 02.04.04
2x. Barker Т., Brailovsky
V. (eds.). Oil or Industry?
3x. Corden W., Neary
J. Booming Sector and Deindustrialization in a Small Open Economy. The
Economic Journal, December 1982, vol. 92;
4x.Corden W.
Booming Sector and Dutch Disease Economics: Survey and Consolidation.
5x .Corden W.
Booming Sector and Dutch Disease Economics: Survey and Consolidation.
Development Economics, 1992, vol. 4;
6x .Eastwood R., Venables
A. The Macroeconomic Implications of a Resourse Discovery in an Open Economy. The
Economic Journal, June 1982;
8x. Eastwood R.K. Macroeconomic Impacts of Energy Shocks. –
